Бывшая узница “Озаричей” рассказала шокирующие подробности об условиях содержания
Елена Игнатьевна 1937 года рождения родом из Октябрьского района, деревни Заверхлесье, которая находилась рядом с деревней Лясковичи. Ее родная деревня располагалась около самого леса. И чтобы местные жители не помогали партизанам, немцы решили перегнать людей в Лясковичи.
“Говорили, что когда немцы занимали нашу деревню, мой брат, подросток Гриша, выпрыгнул из окна и ушел в партизаны”, – вспоминает Елена Игнатьевна. Старшие братья Василий и Иван тогда уже воевали. Всего в семье было девять детей.
- Швед: ни одна страна не подвергалась такому насилию, жестокости и геноциду, как Беларусь в годы ВОВ
- Кубраков в Озаричах: пока мы будем помнить историю, в стране будет мир и порядок
- Крупко в Озаричах: тем, кто глумился над людьми, убивал, обрекал на смерть, прощения нет и не будет
В Лясковичах всех – стариков и детей – согнали то ли в дом, то ли в сарай и, по рассказам очевидцев, хотели сжечь, но на утро выпустили. “А потом была стрельба. В это время нашей мамы и не стало. Наверное, убили. Папа был в партизанах. Мы остались одни: брат Миша 1927 года рождения, сестра Мария 1932 года, брат Коля 1934, сестра Паша 1939 года и я”, – рассказала женщина.
По ощущениям маленькой Лены, которой шел седьмой год, через несколько дней людей собрали на машины. “Помню, были машины, накрытые брезентом, наверное. Повезли не сразу в болото. Около Озарич была речечка. Может быть, там день провели – и опять нас на машину, а кто не мог залезть, поскольку был слабым, того немцы убили. А нас завезли в болото”, – восстановила в своей памяти события Елена Васильева.
На вопрос, какие условия были в лагере, бывшая узница ответила, что не помнит, что кушали. Она предполагает, что им, маленьким детям, могли помогать соседи по деревне (женщина не помнит, сколько в той семье было детей, но они были с матерью). По словам Елены Игнатьевны, немцы привозили и бросали кусочки хлеба, но она не помнит, собирали их или нет. В книге она читала, что один мальчик побежал за хлебом и в него с вышки выстрелил немец.
Бывшая узница хорошо помнит, что не разрешали разжигать костры (иначе расстреливали), ломать и собирать лапки деревьев, чтобы на землю подстелить. Сидеть на земле было мокро, поэтому присели на тело брата Миши, который умер в лагере. “Снег мокрый. Стоять день и ночь нам, маленьким детям, было сложно. Когда брат умер, мы садились на него вчетвером, наверное, думали, что живой”, – вспоминает женщина.
Елена Игнатьевна помнит и то, как привозили и сбрасывали прямо на землю за проволоку людей, как ей показалось, в халатах. Это потом она прочитала, что это были зараженные сыпным тифом.
Врезались в память и некоторые фрагменты, связанные с освобождением лагеря. Помнит, как люди шли по узенькой тропиночке. “Солдаты говорили, чтобы мы не расходились, потому что по краям заминировано было. Дошли до Озарич и там военные говорят, чтобы те, у кого нет родителей, отошли в сторону. Я не помню, сколько было таких детей, кроме нас”, – вспоминает она.
Позже, по ее словам, детей помыли в бане и привезли в небольшое помещение (вероятно, это была школа), где было чисто и стояли кровати. Сама маленькая Лера получила сильнейшее обморожение ног, и ей военные медики оказывали первую помощь. “Мне оказали помощь в госпитале. Помню, как обработали ноги, перевязали до колен. А потом было лечение в больнице в Гомеле, только осенью меня выписали – вот столько я лечилась”, – рассказала женщина.
